Катеринины рассветы


От деревни до кошары, где в пастбищный период находится дойное стадо, как считает Екатерина Николаевна, рукой подать – всего три километра. Дорога знакомая. С завязанными глазами она дойдет: сколько здесь хожено-перехожено дорог и тропинок за жизнь. И чего только не передумается за те полчаса с лишним по пути на место работы… Больше воспоминания. Будто листает она книгу жизни своей, страница за страницей, и возвращается уже к не раз прочитанному, только не глазами, а сердцем.

…Вот отец с младшим братом приходят домой, уставшие, с косами на плече. Подхватит дочурку, прижмёт к широкой груди, а потом поднимет высоко над головой. Катеринка визжит, смеются старшие сёстры Антоля и Соня: трусиха!.. Смеётся и мама. Тихая добрая мама. Её ласковые руки почему-то всегда пахнут парным молоком, таким, какое шепчется в ведре от их коровки Маньки. Мамина рука крестит её перед сном и гладит по головке…

Нет, не баловали родители младшенькую, к труду посильному приучали, просто последний ребёнок и любимица в семье.

А разве можно забыть те счастливые минуты, когда в лютые февральские холода (зимы к тому же снежные, бывало, метель так заваливала двери в сени, что утром с трудом выбирались из дома) вносили в кухню дрожащего телёночка. Подымался он на слабеньких ножках, а через час-другой уже уверенно топал по полу и становился как бы членом семьи. Как любила Катерина поить с ведёрка его, весело смеясь, когда телёночек, вылизывая последнее молочко на дне, нетерпеливо стучал головкой о ведёрко и вилял хвостиком.

То было до войны. А  потом начало июня 1941-го, когда приехал из училища брат Миша. От его портупеи пахло  кожей, смешанной с запахом одеколона. И когда  семьёй отправляли на фронт отца и брата Гришу и у всех на устах было страшное слово “война”, Катерине казалось, что запах у войны точно такой же,  как у портупеи Миши потому, что он был военный, лейтенант.

А война была с порохом и дымом, чужим непонятным языком, кровью и постоянным страхом. И страх этот выгонял из дома в болото, в лес.  Защитницей от всех бед была мама, отдававшая последний кусок хлеба детям. Тогда и в первые послевоенные годы, когда живые, но “перештопанные” несколько раз от фронтовых ран вернулись отец и братья, а война продолжала убивать фронтовиков и они скоро умерли, Катерина усвоила великую истину: для счастья нужно совсем немного – высокое чистое небо над головой, дом с тёплой печкой и “луста” хлеба каждый день…

Хлеб был чёрный и его всегда было мало. Посыплет мать его солью, в редких случаях сахаром, положит в торбочку, и такой это деликатес на школьной переменке, что никакие яства нынешние не докажут.

Только три класса походила в школу, на четвёртую зиму обуть-одеть не было чего, да и в семье еле сводили концы с концами, а старшие сёстры уже невестами становились. Одна дояркой в колхозе работала, другая – телятницей, мать в полеводческой бригаде “руки вырывала”, вместе с такими как сама вдовами, выбрасывая навоз из  животноводческих помещений. Девчонкой-подростком пошла в колхоз, ухаживать за телятами, и Катерина.

Женское счастье. Его не принцы заморские принесли. Оно было рядом. И называлось Василий Бордак. Босоногий мальчик, с такой же горемычной семьи, превратился в красивого стройного юношу, работящего, скромного и потому уважаемого в Корчёвом. Ведь в деревне каждый на виду. Злые языки бывает и перемелют до последней косточки, когда заслуживаешь (правда, иногда и незаслуженно), но те же языки и прикусываются, когда придраться  невозможно. Вместе работали  на своём хозяйстве, вместе детей поднимали, на хорошем счету оба были в сельхозартели. Жизнь ведь дана человеку, между собой говорили, для счастья, созидания, добра. Управится Катерина на ферме да с мужем на подворье, сядет за вязание, вышивание. Две же дочери невестами станут, приданое готовить надо…

Не на всю жизнь счастье то судьбой было уготовано. Трагически погиб муж Василий Бордак. Казалось: вот они дни ранней осени. Стучат  по оконному стеклу холодными каплями дождя. И, думается, будто эти капли дни твоей жизни, из которых будут складываться месяцы, годы, и больно бьёт мучительный вопрос: что дальше ожидает?

Нет, не пройдена сужденная судьбой дорога. Хоть она проглядывается от начала до того трагического дня. И было в ней больше ясных рассветов, чем сумрачных и безрадостных. Она нужна детям, она нужна делу, которому посвятила многие годы. Замужем дочери, радует бабушку внучка Оленька, хотя только один раз в год приезжает с матерью в гости (живут в Новгородской области России), а другая дочка  через две недели наведывается, близко ведь – гомельчанкой стала. А Екатерина Николаевна, выйдя на пенсию в 1991 году, ни одного дня не отдыхала дома. Ну, как же можно оставить теляток? Разные ведь бывают сегодня работники на ферме. Как-то не вышла несколько дней на работу (первый раз за всю жизнь и обратилась в больницу и то из-за отравления), так “подмена” так поработала, что отхаживать нужно было молодняк. А работать сегодня в животноводстве легко, заявляет она всем. Это же не послевоенная разруха, а разруха в умах некоторых недобросовестных работников.

В сентябре ночь отбирает у дня каждые сутки 2-3 минуты. И теперь Екатерина Николаевна приходит на отгонное пастбище, когда только начинает светать. Приветствуют свою заботливую хозяйку телята дружным вставанием и тянутся холодными влажными мордочками к руке. На добро животные всегда откликаются добром. Это у людей бывает наоборот. Случалось такое и у этой 73-летней женщины в её жизни. Но разве можно обижаться на тех, кому Богом дан разум и даровано право выбора?

Потому и не любит Екатерина Николаевна Бордак женских посиделок, на которых, как правило есть свой “тамада”  и “перемалываются до косточек” все знакомые. Да и нет времени у нее на пустые разговоры. Ведь она не только всегда в числе передовиков ОАО “Хойникский Агросервис”, ежегодно приглашается на районный слёт передовиков народного хозяйства, но и примерная хозяйка дома. Держит свиней, курей, обрабатывает приусадебный участок. В доме чистота и порядок. И не стремление больше заработать движет этой мудрой и рассудительной женщиной, а нежелание остаться без дела, быть не нужной. И заложено это на генном крестьянском уровне.


Владимир Долголыченко.



Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *